смотри, – Маринка притаилась в высоком бурьяне, и Алёшка тоже замер, глядя вперёд.
Там, в свете месяца, на небольшой полянке, копошилось нечто, напоминающее огромную кучу листьев с торчащими из неё ветками, но при этом оно было совершенно точно живое, хрюкало, вздыхало тяжко, крутило большой круглой головой без шеи, оглядывало землю плошками белых глаз, отражающих лунный свет.
– Это ещё кто? – прошептал заворожённо Алёшка, испытывая одновременно и страх и любопытство.
– Помощничек Лешего, Опрельником зовут.
– Как апрель что ли?
– Нет, как прелый, он из листьев прелых да веток собран, вот и зовётся Опрельником. Леший в него дух живой вдохнул, оживил, для пользы приспособил.
– И что он делает сейчас?
– Ищет вон чего-то, видно же, ишь, как нюхает землю, – кивнула Маринка.
– Это что же, у всех свои помощники есть? – спросил Алёшка, – У ведьмы – коловёртыш, у Лешего – Опрельник, у Водяного – утопленницы? Так что ли?
– Ну, можно и так сказать, а помощников этих много, не по одному.
– А можно его, это самое, потрогать? – спросил Алёшка.
– Не советую, парша после пойдёт на коже, пятна такие чёрные будут, как гниль. Замучаешься потом, врачи-то такое лечить не умеют.
– А кто умеет?
– Знамо дело кто – ведьмы.
– И твоя бабка умеет?
– Умеет, – усмехнулась Маринка, – И не только моя. Ладно, идём.
И они, потихоньку отойдя от Опрельника, чтобы не спугнуть того, поспешили дальше.
– Что-то долго мы идём, – нахмурился Алёшка, – Уже давно должны были дойти. Кут-то направо был, а мы всё прямо топаем.
– Всё мы правильно идём, не переживай, – возразила Маринка.
– Ничего не правильно, Кут там остался, по левую руку!
– Тс-с-с, тише ты! – шикнула на него Маринка, – Чего разголосился-то? Ночь на дворе, и ты не у себя дома, тут лес, тут всякое бродит. Сейчас вот услышит тебя…
И тут же, словно в подтверждение её слов, заухал над самыми их головами филин, кусты затрещали, и на тропинку перед ними выползло что-то длинное, вертлявое, склизкое, зачавкало, загнусавило, забулькало и, взяв Алёшку в круг, сжало его ноги.
– Маринка! – завопил он вне себя от ужаса, – Помоги!
И тут вдруг Маринка закрутилась на месте волчком, взмахнула своими куцыми косицами, кувыркнулась через голову, и вместо девчонки Алёшка увидел старую женщину. От удивления он раскрыл рот, позабыв про опасность.
– Бабушка?!
– Я, я, после объясню.
И старушка, изловчившись, ухватила вертлявого за то место, где находилась, по-видимому, его голова, тот замер всем телом, выпустил из сжимающих змеиных объятий Алёшку и забил хвостом о землю. Мальчишка отпрыгнул в сторону, и, подняв с земли первую попавшуюся палку, принялся колотить ею скользкое длинное тело существа.
– Погоди, погоди, – остановила его бабушка, – Я сама с ним справлюсь.
И она, подняв его, как сома, за жабры, отбросила вертлявого в сторону, быстро вынула из кармана горсть каких-то стружек, пошептала и дунула их на того, кто, было, снова собрался уже броситься на них. Существо, похожее на гигантского аксолотля, только совсем не с милым мультяшным выражением лица, а со злобной мордой, заскулило, забулькало, и, быстро шмыгнув в кусты, поползло прочь.
Алёшка стоял ошарашенный, не в силах вымолвить ни слова.
– Бабушка, ты откуда тут? А где Маринка? И кто это был?
– Да не было тут никакой Маринки, я нарочно такое обличье приняла, чтобы ты со мной пошёл. А это… Это Слизевик. В норах живёт. Хватает одиноких грибников и тащит к себе под землю, обволакивает там своей слизью, так что ни повернуться, ни слова молвить бедняжка не может, да потихоньку и жрёт.
Алёшка поёжился, представляя, что его ожидало, не сумей бабушка отбить его у этого гада.
– А зачем тебе надо, чтобы я с тобой пошёл? – всё равно ничего не понимая, спросил снова Алёшка, – И как ты смогла в девчонку превратиться? Ты что, тоже ведьма?! И ты ведь сейчас должна быть у бабы Лиды?
– Вот из-за неё-то мы и здесь, – вздохнула бабушка, – Помощь мне нужна. Потому и пришла за тобой.
Алёшка, не говоря ни слова, раскрыв рот, глядел с подозрением на бабушку, ничегошеньки не соображая.
Глава 7
Алёшка шёл по тропке вслед за бабушкой в зеленовато-призрачном свете месяца, который вновь стал бледным и тусклым.
– Бабуся, а чего это месяц, то яркий становится, то снова еле светит? – спросил Алёшка, чуть не споткнувшись о корни деревьев.
– И куда бабушка так спешит, чуть не вприпрыжку несётся сквозь лес? – подумал он про себя.
– Да, – она махнула рукой, – Никаноровна там балуется.
– На Ведьмином Куте?
– На нём, на нём.
– А мы туда идём?
– Нет, – помотала бабушка головой.
– Как нет? – Алёшка остановился, и в недоумении поглядел на старушку, – Ты же сказала, тебе на Ведьмин Кут надо?
– Это Маринке туда надо было, – усмехнулась бабушка, – А я, как видишь, не Маринка, и не говорила, что мне надобно на Ведьмин Кут.
Что-то насторожило Алёшку в блеснувших в бабушкиных глазах огоньках. То ли лунный свет так причудливо преломился, отразившись в её зрачках, то ли действительно глаза его любимой бабушки вдруг изменились на миг, отчего Алёшке почудилось, что вовсе не его бабушка стоит сейчас перед ним, но ему вдруг жутко захотелось домой, в тёплую постель, в избу, где в ночной тишине размеренно тикают ходики с кукушкой и дрёма осторожно ступает на цыпочках по тканым половичкам, и где так уютно похрапывает дед.
– Ба, идём домой, – протянул он.
– Как – домой? – ответила та, резко развернувшись, – А кто Лидуху выручать станет?
– Да что случилось-то с бабой Лидой, ты хоть объясни? – развёл руками Алёшка, – И вообще, ты должна быть сейчас у неё в гостях, что вы обе в лесу-то делаете? И зачем ты нас с дедом обманула, сказав, что к бабе Лиде поехала?
– Мал ещё, чтобы старшие перед тобою отчитывались, – отрезала бабушка.
Это задело Алёшку, кольнуло в сердце обидою, бабушка никогда так грубо с ним не разговаривала. Да бабушка ли это? Если она сумела обернуться девчонкой, так может и сейчас притворилась его бабушкой? От этой внезапной догадки Алёшка похолодел, и почувствовал, как ноги его вмиг стали ватными и ему сложно стало идти.
– Бежать? Но как он побежит, когда от страха силы ушли из ног? Эта его сразу догонит. И куда она его ведёт? Нет, нельзя с ней идти. Сейчас он ей скажет об этом, и будь, что будет.
И только, было, Алёшка открыл рот, чтобы со всей смелостью заявить о том, что он раскусил лжебабушку, как под ногами хлюпнуло, и он мгновенно по колено ушёл в хлипкую жижу.
– А-а, что это? – закричал мальчик и схватился за ветви дерева, нависшие низко над землёю.
– А это болотце, миленький, болотце, – вкрадчиво захихикала бабушка, – Вот мы и пришли с тобой.
– Дай руку, вытащи меня! – Алёшка чуть не плакал.
Но бабушка, или кто там она была, стояла на месте, не двигаясь, и лишь жадно смотрела на то, как мальчик всё больше вязнет в топи. Алёшка отчаянно хватался за ветви ивы, но они были тонкими, и, не выдерживая его веса, тут же обрывались с влажным треском, и от рывка Алёшка ещё глубже уходил в болото.
– Бабушка! Да помоги же! – закричал он из последних сил, и тут увидел, что на тропке стоит вовсе не его бабушка, а низкое сгорбленное существо в рваной хламиде, широкий капюшон которой был низко надвинут на лицо, и из-под него светился маленький жёлтый огонёк.
Существо протянуло к Алёшке непропорционально длинные, тощие руки и, схватив за плечи, принялось глубже толкать в болото, мальчик с ужасом разглядел, что у существа была и ещё одна пара рук, сложенная под хламидой, и сейчас оно вытащило их наружу, и крепко ухватилось за ствол ивы, чтобы самому не упасть в топь. Мерзкое лицо приблизилось вплотную к Алёшкиному и его обдало запахом старого залежалого тряпья, влажной земли и ещё чего-то жуткого, так пахнут покойники – смесью свежевыструганной доски и разложения.
– А-а-а, – завопил Алёшка, что было сил, и, переборов брезгливость, вцепился
